Сергей Мацоцкий: «Поверьте, здесь мы уж точно входим в десятку самых передовых стран мира»

Основатель IBS Сергей Мацоцкий – о том, насколько сильно цифровизация сверху способна изменить страну
Источник: Republic

Сергей Мацоцкий
Сергей Мацоцкий. Фото: Арсений Несходимов

Цифровые технологии, как известно, не на шутку взбудоражили воображение российских властей. «Могу без прикрас вам сказать, что президент полностью заболел этим», — рассказывал в прошлом году Игорь Шувалов, тогда еще первый вице-премьер правительства, а ныне руководитель ВЭБ, делясь впечатлением от ночного совещания с участием первого лица. «От того, насколько мы эффективно работаем в этой сфере, напрямую зависит эффективность и экономики, и госуправления, и социальной сферы», — заявил ранее Владимир Путин. Но не преувеличил ли президент техническую сторону неотложных (а по факту вечно откладываемых) реформ в стране? Могут ли демонстративные усилия государства, направленные на цифровизацию, сделать Россию более современной, открытой и справедливой, чем она есть сейчас? Republic поговорил об этом с основателем и членом совета директоров компании IBS Сергеем Мацоцким.

— Разговоры о цифровой революции в России поначалу казались просто мимолетным веянием. Но далее, как мы знаем, последовало принятие госпрограммы и много громких заявлений с высоких трибун. Уже обсуждается должность правительственного вице-премьера или советника президента по робототехнике и искусственному интеллекту. А [глава Сбербанка Герман] Греф недавно заявил, что у страны есть все шансы войти в число мировых лидеров цифровизации. Верите в такое?

— Налицо когнитивный диссонанс. С одной стороны, нарастают ограничения в Сети, принимается закон Яровой, и я даже не исключаю, что дело может закончиться китайской версией интернета. А с другой — у нас, да, цифровая революция. Вы знаете, какой самый успешный и эффективный образовательный проект всех времен и народов? Ликвидация безграмотности в эпоху военного коммунизма. Сверхцентрализованное государство, которое есть у нас, имеет свои плюсы, когда при известной поддержке на различных уровнях вертикали можно совершать мощные реформаторские рывки — в том числе в технологиях.

— О каких рывках вы говорите?

— Возьмите ⁠налоговую. ⁠То, что [глава ФНС Михаил] Мишустин сделал ⁠за ⁠последний год, ⁠— этого просто в мире нет. Где в мире есть онлайн-кассы, ⁠которые каждую транзакцию передают в фискальную службу? А личный кабинет? Не далее ⁠как сегодня я потратил считанные минуты, чтобы отчитаться за открытие счета в иностранном банке. Минуты! А раньше это занимало часы хождения по инспекциям, подготовку документов, пересылку с курьером и так далее. Посмотрите на систему АСК НДС-2 (автоматизированная система контроля за уплатой НДС. — Republic) — она просто изменила экономику. 30%-й в среднем рост налогов за последние три года — прямое ее следствие. Серая экономика за пределами торговли практически исчезла. Она либо белая, либо черная. Мы как-то с Шахаром Вайсером, создателем Gett, обсуждали, почему в России водители предпочитают быть персоналом таксопарков, а не работать в качестве индивидуальных предпринимателей. Хотя таксопарки забирают 4% от оборота, что очень много для таксиста.

— Подозреваю, из-за нежелания связываться с налоговой.

— Вот именно. Но благодаря Мишустину страх перед налоговой отступает на глазах. Поверьте, здесь мы уж точно входим в десятку самых передовых стран мира. Мы также можем с вами поговорить о цифровых успехах администрации мэра [Москвы Сергея] Собянина — в управлении транспортом, документообороте, учете мигрантов, да много в чем еще.

— Но это же Москва, вы понимаете.

— Согласен, выколотая точка. Но федеральная часть этой истории потихоньку тоже подтягивается и вполне может нас впечатлить. Вы, например, представляете, сколько людей в стране заняты в организациях вроде собеса?

— Знаю, что слишком много.

— Сотни тысяч, если не миллионы. Чем занимаются все эти люди? Какую добавленную стоимость они создают? Для Фонда соцстрахования мы написали огромную централизованную систему, которая должна радикально упростить процессы, повысив при этом качество услуг. Допустим, электронные больничные — это же очень удобно. А сколько злоупотреблений при этом снимается. Другой пример — Пенсионный фонд, который сейчас очень на слуху. Главное, что делает эта организация, — назначает пенсии. В этом году я решил устроить небольшой конкурс среди аналитиков. Сказал: ребята, найдете мне хотя бы один неалгоритмизируемый кусок в процессе назначения пенсий, и я заплачу вам премию. Нужно ли говорить, что премия так и не нашла своего героя? Уверен, все, что касается документарной рутины — соцпособий, пенсий, трудовых книжек и договоров, в течение ближайших пяти–семи лет точно уйдет в цифру. А значит, будет высвобождаться большое количество людей. И пока нет ясного представления, что с ними делать.

— До сих пор государство пыталось сохранить рабочие места ценой любой неэффективности.

— Эти времена проходят. Более того, мне кажется, что власть в России для себя решила, что небольшая безработица стране была бы полезна. А то ее ведь нет практически.

— Статистически нет.

— Да и фактически тоже. Очередь желающих работать дворниками и таксистами у нас не стоит, эти вакансии заполняют приезжие. Разумная безработица — это неплохо. Другое дело, ведет ли она сама по себе к повышению качества трудовых ресурсов.

— К созданию заявленных президентом 25 млн высокотехнологичных рабочих мест? Естественно, не ведет.

— Об этом и речь.

Сергей Мацоцкий
Сергей Мацоцкий. Фото: Арсений Несходимов

— Может показаться, что потребность власти в цифровизации заканчивается там, где она начинает расшатывать устои. Да, граждане теперь могут подавать судебные иски в электронной форме, а Генпрокуратура, например, готовится закупить системы с элементами искусственного интеллекта. Но никто ведь всерьез не ожидает, что после этого российское правосудие станет более независимым.

— Мы снова возвращаемся к началу — раздвоению сознания. Мы страна, которая делает роботов-юристов. Но в то же время на фундаментальном уровне мы не спешим меняться.

— То есть цифровизация в конечном счете не угрожает российской архаике?

— Я так не думаю. Технологии меняют систему, делая процесс принятия решений более прозрачным и подконтрольным. Я, конечно, извиняюсь, но очень бы хотелось услышать объяснения Росгвардии по поводу капусты и, уверен, не только мне.

— Имеете в виду закупки продовольствия для бойцов Росгвардии по завышенным ценам, в чем [Алексей] Навальный обвинил [главу Росгвардии Виктора] Золотова? А где тут связь с цифровизацией?

— Если есть доступ к исходной информации, то вопросы к конкретному ведомству или его начальству могут появиться не только у Навального. Цифровизация ведет к тотальному контролю, все друг друга начинают контролировать. Мы как либералы традиционно боимся Большого брата, но нельзя не признать в нем это преимущество. Когда все видно, причем видно сразу, то становится очень трудно заметать следы. И ситуация эта универсальна. Privacy больше нет нигде, и рост статистики разводов, например, не в последнюю очередь объясняется опцией сохранения данных личной переписки в мобильных телефонах.

— Вы говорите, поддержка властной вертикали на первых порах может творить чудеса. Но насколько среда российского госкапитализма годится для построения цифровой экономики?

— Может ли неконкурентная российская экономика быть цифровой? Пожалуй, да.

— Но будет ли она при этом здоровой и достаточно сильной, чтобы служить источником долгосрочного развития страны?

— Не уверен. Узконаправленные мобилизационные усилия, как это наглядно продемонстрировал 70-летний советский эксперимент, способны на многое, но скрытое в них насилие, волюнтаризм, разного рода нелогичности и издевательства над здравым смыслом все равно отбрасывают страну назад. Чтобы развивать цифровую экономику и добиваться долгосрочных успехов, мы должны уметь конкурировать — друг с другом и окружающим нас миром. Но то, что мы сейчас наблюдаем в России, — это стремительное разрушение конкуренции. У нас 70% экономики контролирует государство. А по факту не 70%, а больше. Хотел бы я с гордостью заявить, что принадлежу к независимому сектору, но это было бы лукавством: треть нашего портфеля приходится на государственные заказы, и мы, как и остальные в этой стране, являемся частью общей пищевой цепочки. И конечно, во всей этой цифровой истории государство играет центральную и все более преобладающую роль.

— Роль заведомо неоднозначную, если верно вас понял?

— Вообще говоря, я верю в здравый смысл тех людей, которые во власти развивают цифровую тему. Развивают они ее не из каких-то высоких идеалов, а исходя из прагматичных вещей: самореализации, карьеры, успеха. Ну и плюс интересны сами цифровые изменения – все это крайне увлекательно. Вопрос: хватит ли у этих государственных людей ума, терпения и целеустремленности, чтобы воплотить задуманное?

Сергей Мацоцкий

— Вижу, вы сомневаетесь.

— Я просто боюсь, что это может превратиться в фейк, имитацию реальных действий, как уже не раз случалось.

— Опасаетесь, что будет дискредитирована сама идея, как в свое время произошло с медведевской модернизацией и инновациями?

— Это пугает, да. Хотя, наверное, есть проблемы и посерьезнее.

— Санкции?

— Санкции во многом зависят не от нас, а, как любит выражаться Владимир Владимирович, от наших западных партнеров. Если они доведут уровень санкций до критического, это отрежет нас от мировой технологической индустрии. Кто бы что ни говорил, мы можем сохранять независимость лишь в отдельных ее областях. Нет, к примеру, никакой возможности, да и экономического смысла, развивать российскую радиоэлектронную промышленность. И не нужно даже пытаться. Этот поезд давно и безвозвратно ушел, и здесь мы можем только рассчитывать на международную кооперацию.

— Так что же пугает вас больше всего? Вы не договорили.

— Утечка мозгов. В последние годы о ней стараются поменьше говорить. А тем временем люди, опытные и талантливые люди, продолжают уезжать. Это замечаешь уже даже на бытовом уровне. В нашем коттеджном поселке, к примеру, до половины домов пустует: люди, может, не уехали совсем, но как минимум живут на две страны. Дело даже не в том, много ли таких или мало. Не абсолютное количество важно, а процент и динамика. Если мы будем каждый год терять по 2–3% лучших специалистов, далеко ли мы уйдем со своей цифровой революцией?

— Вы находитесь в тесном контакте с государством. Скажите, по вашим наблюдениям, кому-нибудь наверху есть до всего этого дело?

— Трудно сказать… Может быть, кого-то это и волнует. Но вопрос в другом: где реакция, действия? Их нет. По крайней мере я их пока не вижу.

Мнение эксперта в статье
Сергей Мацоцкий
Основатель IBS
Сайт IBS использует cookie. Это дает нам возможность следить за корректной работой сайта, а также анализировать данные, чтобы развивать наши продукты и сервисы. Посещая сайт, вы соглашаетесь с обработкой ваших персональных данных.